Любовь как музыка жизни

Начать надо с того, что недели три назад одна знакомая записывала на диктофон мои мысли по поводу двух моих ролей в нашем новом спектакле. Я говорил в общей сложности часа два. И многие вещи формулировались прямо на ходу. Как, например, то, что обе эти роли посвящены двум разным людям. Один из которых – поэт Иосиф Бродский. И что играть эти роли мне в радость, в частности и как благодарность за вдохновение.

Бродский существует вокруг меня в сборниках стихов, книжках, фильмах о нем. Существует и на вечерах его поэзии у меня дома, ставших уже традицией. Существует и в людях, окружающих меня.

В предпоследний мой день в Риге, гуляя с Катей по вечернему городу, я вдруг заговорил о своей школе, об учителе, привившем мне любовь к Бродскому, и о наших традиционных майских вечерах. Катя жестом остановила меня, открыла сумку и достала оттуда небольшой зелененький томик ИБ из серии «Азбука-классика». Как раз в тот день эту книжку вернула ей ее подруга. Первый раз в жизни мой случайный рассказ о себе оказался легко совместим с содержимым женской сумки. Хотя объединило нас не только это.

Истории любви. Откуда они начинаются? Где поставить вехи? Никогда нельзя сказать точно. В случае с Бродским, например – когда я, заикаясь и пытаясь шутить, просил у Эдуарда Львовича кассету («Эдуард Львович, можно я у Вас попрошу просьбу?». «Ну, давай. А я отвечу ответ. Или откажу отказ»)? Или когда тот же ЭЛ читал «Одиссей Телемаку» нам с xfqybrом в кабинете литературы? Или когда Катя вынула из сумки томик стихов поэта? Или когда, выходя на сцену в Шмендрике, я понимаю, что могу спокойно подшучивать над этой манерой чтения, от которой чаще всего встает ком в горле? Впереди еще очень много «или»…

На праздниках я скачал и пересмотрел фильм о поэте, называющийся «Прогулки с Бродским». Когда его однажды показывали по телевизору, очень важно было, не дыша, записать на аудиокассету хоть голос Иосифа Александровича (видеомагнитофона не было, так что речь не шла об изображении). Теперь технология продвинулась, и вот я смотрю фильм, скачанный из Сети, на компьютере.

Кстати, Бродский во второй серии фильма тоже говорит о технологии. Все уже было в девятнадцатом веке. Двадцатый век не дал ничего нового, кроме одного: понятия «скорости». Но даже и тут – когда слушаешь семнадцатую сонату Бетховена, эти буги-вуги, то поражаешься – насколько люди девятнадцатого века прекрасно знали что такое скорость, и получается, таким образом, что и тут двадцатый век ничего не изменил.

Звучит абсурдно? Возможно. Я же зацепился за другое: в свое время, слушая третью часть первого фортепианного концерта Бетховена, я понимал, что это – джаз. Что это «буги-вуги». Или «свинг». Хотя до этих направлений было еще лет сто двадцать, если не больше. И вот сидит мой любимый поэт за столиком в венецианском кафе и формулирует мои мысли семилетней давности. В моем любимом консервативном ключе.

Но, как я уже сказал, Бродский – это для меня не только серьез, и трагедия, и ком в горле. С ним можно шутить. Это как сама жизнь.

Ниже подборки таких цитат из этого фильма

( О кладбище Сан-Микеле, мокрых простынях, кошках и женщинах )

И последнее. Во второй серии фильма Бродский начинает читать «Элегию». Останавливается, говорит: «все неправильно, я что-то не то делаю. Снова». Затем делает жест рукой по направлению к листу – то ли концентрируется на слове, то ли берет аккорд. И начинает сначала.

Люди очень четко делятся на две категории – на воспринимающих чтение стихов самим Бродским, и на тех, кому неприятно и непонятно это распевное чтение в нос.

Я слышу эту музыку. Для меня ИБ не только поэт, но еще и музыкант. Он не просто читает свои стихи. Он берет аккорды.

А вот и подтверждение моим словам – отрывок из статьи Джеральда Яначека «Бродский читает «Стихи на смерть Т.С. Элиота»»…

( Музыка любви по нотам )

Эти ноты очень часто всплывают у меня в памяти.

Мое вам пожелание – посмотрите этот фильм, «Прогулки с Бродским». Послушайте эту музыку.

( Скачать фильм )

Любовь как музыка жизни

Начать надо с того, что недели три назад одна знакомая записывала на диктофон мои мысли по поводу двух моих ролей в нашем новом спектакле. Я говорил в общей сложности часа два. И многие вещи формулировались прямо на ходу. Как, например, то, что обе эти роли посвящены двум разным людям. Один из которых – поэт Иосиф Бродский. И что играть эти роли мне в радость, в частности и как благодарность за вдохновение.

Бродский существует вокруг меня в сборниках стихов, книжках, фильмах о нем. Существует и на вечерах его поэзии у меня дома, ставших уже традицией. Существует и в людях, окружающих меня.

В предпоследний мой день в Риге, гуляя с Катей по вечернему городу, я вдруг заговорил о своей школе, об учителе, привившем мне любовь к Бродскому, и о наших традиционных майских вечерах. Катя жестом остановила меня, открыла сумку и достала оттуда небольшой зелененький томик ИБ из серии «Азбука-классика». Как раз в тот день эту книжку вернула ей ее подруга. Первый раз в жизни мой случайный рассказ о себе оказался легко совместим с содержимым женской сумки. Хотя объединило нас не только это.

Истории любви. Откуда они начинаются? Где поставить вехи? Никогда нельзя сказать точно. В случае с Бродским, например – когда я, заикаясь и пытаясь шутить, просил у Эдуарда Львовича кассету («Эдуард Львович, можно я у Вас попрошу просьбу?». «Ну, давай. А я отвечу ответ. Или откажу отказ»)? Или когда тот же ЭЛ читал «Одиссей Телемаку» нам с xfqybrом в кабинете литературы? Или когда Катя вынула из сумки томик стихов поэта? Или когда, выходя на сцену в Шмендрике, я понимаю, что могу спокойно подшучивать над этой манерой чтения, от которой чаще всего встает ком в горле? Впереди еще очень много «или»…

На праздниках я скачал и пересмотрел фильм о поэте, называющийся «Прогулки с Бродским». Когда его однажды показывали по телевизору, очень важно было, не дыша, записать на аудиокассету хоть голос Иосифа Александровича (видеомагнитофона не было, так что речь не шла об изображении). Теперь технология продвинулась, и вот я смотрю фильм, скачанный из Сети, на компьютере.

Кстати, Бродский во второй серии фильма тоже говорит о технологии. Все уже было в девятнадцатом веке. Двадцатый век не дал ничего нового, кроме одного: понятия «скорости». Но даже и тут – когда слушаешь семнадцатую сонату Бетховена, эти буги-вуги, то поражаешься – насколько люди девятнадцатого века прекрасно знали что такое скорость, и получается, таким образом, что и тут двадцатый век ничего не изменил.

Звучит абсурдно? Возможно. Я же зацепился за другое: в свое время, слушая третью часть первого фортепианного концерта Бетховена, я понимал, что это – джаз. Что это «буги-вуги». Или «свинг». Хотя до этих направлений было еще лет сто двадцать, если не больше. И вот сидит мой любимый поэт за столиком в венецианском кафе и формулирует мои мысли семилетней давности. В моем любимом консервативном ключе.

Но, как я уже сказал, Бродский – это для меня не только серьез, и трагедия, и ком в горле. С ним можно шутить. Это как сама жизнь.

Ниже подборки таких цитат из этого фильма

( О кладбище Сан-Микеле, мокрых простынях, кошках и женщинах )

И последнее. Во второй серии фильма Бродский начинает читать «Элегию». Останавливается, говорит: «все неправильно, я что-то не то делаю. Снова». Затем делает жест рукой по направлению к листу – то ли концентрируется на слове, то ли берет аккорд. И начинает сначала.

Люди очень четко делятся на две категории – на воспринимающих чтение стихов самим Бродским, и на тех, кому неприятно и непонятно это распевное чтение в нос.

Я слышу эту музыку. Для меня ИБ не только поэт, но еще и музыкант. Он не просто читает свои стихи. Он берет аккорды.

А вот и подтверждение моим словам – отрывок из статьи Джеральда Яначека «Бродский читает «Стихи на смерть Т.С. Элиота»»…

( Музыка любви по нотам )

Эти ноты очень часто всплывают у меня в памяти.

Мое вам пожелание – посмотрите этот фильм, «Прогулки с Бродским». Послушайте эту музыку.

( Скачать фильм )