Чистая бесчеловечная нота

В наших спектаклях есть несколько мест, когда ужасно мешает присутствие людей в зале. Хотелось бы, чтобы из всего зала на это смотрел только я один, и никого рядом бы не было.

Один из таких моментов – крик Рахили в «Обетах». Вернее, звериный вой. После слов Лии: «Чего хочешь ты теперь, Рахиль? Я – жена Иакову. А кто ты ему?».

Когда-то почти так же, но только выше, кричала Паула в спектакле по пьесе Ульриха Плендорфа «Легенда о счастье без конца». Первый раз в жизни Пауль говорил ей: «Дело, Паула не во мне… Нет, дело как раз во мне… Я люблю тебя», – и Паула резко и пронзительно кричала. А Пауль, подкошенный этим криком, падал на сундук на авансцене.

Тогда я еще не имел возможности оценить силу этого крика из зала. Силу его воздействия на зал. Теперь – могу. Он, этот крик, каким-то непостижимым образом оставляет каждого зрителя наедине с происходящим на сцене. Нет уютных кресел, нет театральной условности, нет знакомых в зале… Есть только ты и этот орущий от горя человек.

У Бродского есть стихотворение, озаглавленное «Шеймусу Хини». Много лет я проходил мимо этого стихотворения. А тут вдруг захотелось прочитать.

Крики дублинских чаек! конец грамматики,
примечание звука к попыткам справиться
с воздухом, с примесью чувств праматери,
обнаруживающей измену праотца –
раздирали клювами слух, как занавес,
требуя опустить длинноты,
буквы вообще, и начать монолог свой заново
с чистой бесчеловечной ноты.

Как это обычно бывает, все совпадения абсолютно случайны. И крик Рахили, так же как и крик Паулы в свое время, родился не из поэтической метафоры, а из личного опыта режиссера. Хотя, при этом, все есть. И все точно, точнее не бывает. И «попытки справиться с воздухом», и «слух, как занавес», и требование «опустить буквы». Чтобы остался один крик. Вой. Рев.

Из сайта в сайт в этом стихотворении кочует чудовищная опечатка: он – не «дума», он «дома». Вернее, возле.

Куда жаловаться? На кого кричать?

Чистая бесчеловечная нота

В наших спектаклях есть несколько мест, когда ужасно мешает присутствие людей в зале. Хотелось бы, чтобы из всего зала на это смотрел только я один, и никого рядом бы не было.

Один из таких моментов – крик Рахили в «Обетах». Вернее, звериный вой. После слов Лии: «Чего хочешь ты теперь, Рахиль? Я – жена Иакову. А кто ты ему?».

Когда-то почти так же, но только выше, кричала Паула в спектакле по пьесе Ульриха Плендорфа «Легенда о счастье без конца». Первый раз в жизни Пауль говорил ей: «Дело, Паула не во мне… Нет, дело как раз во мне… Я люблю тебя», – и Паула резко и пронзительно кричала. А Пауль, подкошенный этим криком, падал на сундук на авансцене.

Тогда я еще не имел возможности оценить силу этого крика из зала. Силу его воздействия на зал. Теперь – могу. Он, этот крик, каким-то непостижимым образом оставляет каждого зрителя наедине с происходящим на сцене. Нет уютных кресел, нет театральной условности, нет знакомых в зале… Есть только ты и этот орущий от горя человек.

У Бродского есть стихотворение, озаглавленное «Шеймусу Хини». Много лет я проходил мимо этого стихотворения. А тут вдруг захотелось прочитать.

Крики дублинских чаек! конец грамматики,
примечание звука к попыткам справиться
с воздухом, с примесью чувств праматери,
обнаруживающей измену праотца –
раздирали клювами слух, как занавес,
требуя опустить длинноты,
буквы вообще, и начать монолог свой заново
с чистой бесчеловечной ноты.

Как это обычно бывает, все совпадения абсолютно случайны. И крик Рахили, так же как и крик Паулы в свое время, родился не из поэтической метафоры, а из личного опыта режиссера. Хотя, при этом, все есть. И все точно, точнее не бывает. И «попытки справиться с воздухом», и «слух, как занавес», и требование «опустить буквы». Чтобы остался один крик. Вой. Рев.

Из сайта в сайт в этом стихотворении кочует чудовищная опечатка: он – не «дума», он «дома». Вернее, возле.

Куда жаловаться? На кого кричать?