Субъективные заметки о вечере памяти Михаила Генделева

Сперва – конспективное изложение речей участников вечера, с моими комментариями и ремарками, по мере необходимости.

( Вечер памяти Михаила Генделева, 28.03.2010 )

Очень удачную подборку фотографий с этого вечера можно посмотреть вот здесь.

Для полноты картины приведу также ссылку на еще одну запись участницы этого вечера: вот она.

А теперь – некоторые мои размышления по поводу увиденного и услышанного (ну, кроме того, что я высказал в ремарках к речам собравшихся):

Хорошо, что я услышал некоторые стихи. Для меня все они – абсолютно нечитабельны (и за что он так издевается над читателем?!).

Надо сказать, читает поэт очень хорошо, стихи приобретают выпуклость, я могу их воспринимать.

Поэзия Иосифа Бродского хорошо тренирует мозги, так что, можно считать, я подхожу к стихам Генделева «разогретым» и подготовленным: ирония этих строчек, их бескомпромиссность, выплеск эмоций – это все я уже где-то встречал. Известно где.

Отдельно о выплеске эмоций: у Генделева это почти никак и ничем не контролируемая стихия. Он переходит с одного языка на другой, с одной мысли на другую, он мастерски играет с аллитерациями и с чем там еще? В общем, «мастер», спора нет.

Увы, мне, как читателю, эта поэзия ничего не дает. Она никак не проникает в сердце. И даже, к сожалению, как-то однообразна по своей природе: сколько можно играть со строчками и с переходом на иврит?

Среди стихов, услышанных мной на вечере, прочитанных (с большим трудом!) до и после него, есть хорошие стихи, даже очень хорошие. Есть сильные строчки, я могу почувствовать на мгновение боль поэта, боль за поэта – и это дорогого стоит.

Но сердечная боль возникала лишь на мгновения. Она так всю дорогу и оставалась его болью, не моей. Ничего из этого материала не хотелось ни учить наизусть, ни присваивать, ни обдумывать.

Поэзия Бродского «холодна» и «интеллектуальна»?

Это вы еще Генделева не читали!

Обдумывая этот феномен, в моей голове вертелись всякие умные слова, там, «интертекстуальность» поэзии, ее «коммуникативность» и так далее…

Возможно, однако, все гораздо проще. Все любимые мной поэты писали, на самом деле, совсем не зная об этом парадоксе, «про меня».

Генделев же писал (почти всегда) «про себя». Это он обустраивался в израильской поэзии, и, потерпев неудачу, занял какое-то там место, какую-то там нишу в поэзии русской. Это он жил где-то там со своей «марией» (именно так, с маленькой буквы пишет он это имя, скрывая за ним подлинное имя своей возлюбленной ИР) в каком-то там доме в Яффо. «Их жизнь».

Все это он выплеснул, выплюнул в своих стихах: порой энергетически невероятно мощных, порой – просто непонятных, по большей части полных любованием энергией отдельных слов и, увы, самолюбованием.

Ко мне, к читателю этих стихов, это не имеет никакого отношения.

И, полагаю, его поэзия так и останется предметом вдумчивого изучения литературоведов, наподобие вот этого.

Конечно, вот проходит время, когда на одной литературной площадке творят одновременно, скажем, Толстой и Достоевский, и начинаешь скучать по вот этой вот «мульти-гениальности» подобных времен.

Боюсь, однако, что, несмотря на честные, искренние усилия друзей и поклонников Михаила Генделева, его эпоха так и останется временем одного гения. А не двух.

Ирония, стеб, обсценная лексика, игры словами и аллюзиями… - это все прекрасно, достойно.

Но, возможно, нужно просто еще обладать определенной поэтической и личностной смелостью и не бояться лирики и красоты долговременных чувств.

Ибо серьезные, подлинные чувства, высказанные в правильной форме – никогда не будут пафосными и дешевыми.

Субъективные заметки о вечере памяти Михаила Генделева

Сперва – конспективное изложение речей участников вечера, с моими комментариями и ремарками, по мере необходимости.

( Вечер памяти Михаила Генделева, 28.03.2010 )

Очень удачную подборку фотографий с этого вечера можно посмотреть вот здесь.

Для полноты картины приведу также ссылку на еще одну запись участницы этого вечера: вот она.

А теперь – некоторые мои размышления по поводу увиденного и услышанного (ну, кроме того, что я высказал в ремарках к речам собравшихся):

Хорошо, что я услышал некоторые стихи. Для меня все они – абсолютно нечитабельны (и за что он так издевается над читателем?!).

Надо сказать, читает поэт очень хорошо, стихи приобретают выпуклость, я могу их воспринимать.

Поэзия Иосифа Бродского хорошо тренирует мозги, так что, можно считать, я подхожу к стихам Генделева «разогретым» и подготовленным: ирония этих строчек, их бескомпромиссность, выплеск эмоций – это все я уже где-то встречал. Известно где.

Отдельно о выплеске эмоций: у Генделева это почти никак и ничем не контролируемая стихия. Он переходит с одного языка на другой, с одной мысли на другую, он мастерски играет с аллитерациями и с чем там еще? В общем, «мастер», спора нет.

Увы, мне, как читателю, эта поэзия ничего не дает. Она никак не проникает в сердце. И даже, к сожалению, как-то однообразна по своей природе: сколько можно играть со строчками и с переходом на иврит?

Среди стихов, услышанных мной на вечере, прочитанных (с большим трудом!) до и после него, есть хорошие стихи, даже очень хорошие. Есть сильные строчки, я могу почувствовать на мгновение боль поэта, боль за поэта – и это дорогого стоит.

Но сердечная боль возникала лишь на мгновения. Она так всю дорогу и оставалась его болью, не моей. Ничего из этого материала не хотелось ни учить наизусть, ни присваивать, ни обдумывать.

Поэзия Бродского «холодна» и «интеллектуальна»?

Это вы еще Генделева не читали!

Обдумывая этот феномен, в моей голове вертелись всякие умные слова, там, «интертекстуальность» поэзии, ее «коммуникативность» и так далее…

Возможно, однако, все гораздо проще. Все любимые мной поэты писали, на самом деле, совсем не зная об этом парадоксе, «про меня».

Генделев же писал (почти всегда) «про себя». Это он обустраивался в израильской поэзии, и, потерпев неудачу, занял какое-то там место, какую-то там нишу в поэзии русской. Это он жил где-то там со своей «марией» (именно так, с маленькой буквы пишет он это имя, скрывая за ним подлинное имя своей возлюбленной ИР) в каком-то там доме в Яффо. «Их жизнь».

Все это он выплеснул, выплюнул в своих стихах: порой энергетически невероятно мощных, порой – просто непонятных, по большей части полных любованием энергией отдельных слов и, увы, самолюбованием.

Ко мне, к читателю этих стихов, это не имеет никакого отношения.

И, полагаю, его поэзия так и останется предметом вдумчивого изучения литературоведов, наподобие вот этого.

Конечно, вот проходит время, когда на одной литературной площадке творят одновременно, скажем, Толстой и Достоевский, и начинаешь скучать по вот этой вот «мульти-гениальности» подобных времен.

Боюсь, однако, что, несмотря на честные, искренние усилия друзей и поклонников Михаила Генделева, его эпоха так и останется временем одного гения. А не двух.

Ирония, стеб, обсценная лексика, игры словами и аллюзиями… - это все прекрасно, достойно.

Но, возможно, нужно просто еще обладать определенной поэтической и личностной смелостью и не бояться лирики и красоты долговременных чувств.

Ибо серьезные, подлинные чувства, высказанные в правильной форме – никогда не будут пафосными и дешевыми.